<<АРТФон - 9 - 27 февраля 2006.  Грани формального.

<<Романтика бурных художественных дискуссий присуща манифестирующему авангарду вообще и московской художественной сцене в частности. В период андеграунда форма обсуждений, семинаров, дискуссий и т.п. имела первостепенное значение, и тогда художественный дискурс выстраивался как  часть художественного, а не критического процесса. Конечно, совсем другой романтикой обладают для нас дискуссии 30х годов, когда художественная полемика приводила к трагическим развязкам непосредственно на территории жизни, и спор о формализме приобретал совсем не формальный характер.
К этим двум аспектам романтического следует присовокупить и романтику новых открытий. Открытие нового фонда «ЭРА» вызвало не меньший интерес, чем тема дискуссии.
Событие привлекло массу художественной и интеллектуальной публики. Многие пришли с желанием разобраться, что же такое этот мифический формализм, «о котором так много говорили большевики», ругая буржуазное искусство. Другие, как Михаил Боде, пришли посмотреть шоу из серии «есть ли жизнь на Марсе». Интересно, познавательно, вечная тема для разговоров без начала и конца.
Возможно некоторые все же надеялось, что в результате бурной и интересной полемики будет явлена новая чистая и прекрасная истина о формализме. Но артистическая атмосфера и дух свободной импровизации витали в воздухе, чему очень способствовала  вернисажно-фуршетная обстановка вместо академической сдержанности. Отдающийся эхом битых бокалов анархический дух возникал в альтернативу формалистической теме, и ощущение острия лезвия на их стыке позволяет отнести событие к одному из проявлений акционизма.
Перед началом дискуссии я опросила молодых художников Диану Мачулину, Иру Корину, Виктора Олимпиева и Алексея Каллиму - как они относятся к формализму.

Прелюдия.

Триумф формализма.

<<Почему именно эта тема была выбрана для дискуссии? Формальным поводом стала годовщина выхода статьи «Сумбур вместо музыки». Инициатор дискуссии Дмитрий Гутов в своем выступлении ограничился лишь историческими деталями.
«Сегодня юбилейная дата - 26 января. В 1937 году Сталин, Молотов и Жданов решили послушать оперу «Леди Макбет N-уезда». Это положило начало беспрецедентному гонению на современное искусство, которое продолжалось до 90х годов. Шостакович, которому было 24 года, начал писать оперу по криминальному очерку в 30м году и закончил в 32м году. Ее сразу ставят в Питере и Москве, и она пользуется феноменальным успехом».
Что бы понять, что такое критика современного искусства Гутов приводит две цитаты из американских газет 1935 года. После того как опера была поставлена в Нью-Йорке, газета Нью-Йорк Сан писала: «будуарная непристойная опера».
Мнения американской независимой критики совпало с мнением Сталина, который сказал, что это сумбур вместо музыки.
«В чем беспрецедентность советской публикации? Она перевела эстетический спор в совершенно иную плоскость. Стало невозможно обсуждать современное искусство, выносить эстетическое суждение.  То, что мы, открывая это пространство, вспоминаем критику формализма - это продолжение триумфа современного искусства над любой его критикой. Мой вопрос в этой дискуссии: возможна ли эстетическая критика того, что тогда называлось формализмом. Критика, которая была бы начисто очищена от привкуса политики и насилия. Или действительно эти статьи навсегда поставили крест на возможности говорить о современном искусстве не с точки зрения его апологии».
Вообще же эта тема оказалась среди собравшихся непопулярной. Вопрос неизменно возвращался в политическое русло, и оценивать критику формализма, представленную в сборнике, публика отказывалась.

За и против.

Парадокс и формализм.

Субъективный формализм.

<<Позиция композитора Владимира Мартынова по отношению к формализму имеет черты семейного истории.  «Я слышал о формализме не понаслышке, это семейное. К 4-5 годам я уже слышал все эти разговоры. Постановление 48 года – постановление по поводу оперы Мурадели «Великая дружба». В формализме были обвинены Прокофьев, Шостакович, все ведущие композиторы Советского Союза.  Был такой вот формализм, термин интересный. Он не имеет никакого содержание эстетического, он – политический. Репрессивно – политический. Мало кто сейчас знает Вано Мурадели… наивном человеке, который плакал в ресторанчике на Миуской площади, жаловался приятелям, что, мол, так уж я люблю товарища Сталина, и музыка моя - на этой любви, а меня вот так ...»
Владимир Мартынов сейчас не связывает себя с теми идеями, которые считались проявлением формализма. «Мой разрыв с ними произошел в 70х годах. Мне такие понятия как модернизм и авангардизм стали уже невыносимы. Иерархия такая выстраивается: формализм 30-40х годов, на смену ему пришел авангардизм Шнитке, а потом мы вышли к простоте и минимализму»….

Не формализм.

<<Кети Чухров продемонстрировала профанность  критики оперы Шостаковича как формалистического произведения. Тонкий искусствоведческий анализ показал, что композитор не являлся авангардистом и формалистом.  «Параллельность ходов в музыке и изобразительном искусстве прослеживается четко. От супрематизма Малевича до 12-ти тоновой системы Шёнберга.  
Обращение к форме – это обращение к содержанию. Насколько актуальна эта проблема сегодня? Сегодня более важны не содержание и форма, а противопоставления потребления и производства».

Другой формализм

<<В изложенной Андреем Ерофеевым  истории русского формализма критика формализма как научное явление не фигурировало. Наоборот политика советской номенклатуры против формализма выступала как абсолютный произвол. «Формализм, как научное течение, как попытка перевести художественное озарение в систему школьных упражнений, родился в России в 17 году. Это статья Шкловского «Искусство как прием», тогда была острая система, которая ускорила развитие русского авангарда, и смогла перевести искусство одиночек на рельсы публичного искусства. Это моя точка зрения. Собственно говоря, за счет формалистической школы переведенной в образовательную систему художественных вузов, сформировался авангард 20х годов. Но потом этим людям стали отрывать яйца. И началось харканье кровью. Их забвение формализма мы не можем считать добровольным поступком. Мы не можем считать не мотивированным поступком резкое увлечение формализмом в 60е годы. И только с появлением в 70е годы концептуальной школы мы можем говорить, что у нас, наконец, спокойно, без пафоса установилось современное искусство на базе формализма. На базе русской формалистической теории, которая, кстати сказать, предполагала не тематическое исследование искусства, а набор сюжетных ходов и приемов, как взаимодействие с контекстом».

Критический формализм

<<Выступивший сразу за Ерофеевым Давид Рифф призывал «делать фундаментальное различие между формализмом как термином критическим, который способен что-то сказать и формализмом русской школы. Происходит путаница терминов. И это достаточно важно вследствие того, что термин крайне политизирован. Путаница возникает между описанием качества хода мысли и теоретическими концепциями и практиками. Вследствие того, что термин крайне политизирован. У Гегеля это практика мыслить тотальность в крупных обобщениях и рисования двумя красками. (Понятно, что в системе авангарда имеет место совсем другой статус).
Диалектическое понимание художественной формы, мысли как таковой. И эта практика не имеет политического характера у Гегеля». 
«Надо избегать вульгарного формализма», - призывал Давид - «Надо себя спрашивать, зачем те или иные формальные приемы производятся, и насколько они способны критически, диалектически раскрыть смысл искусства. Это ближе к позиции русских формалистов: Шкловского и его коллег.  Гринберг критикуется за то, что обращал внимание только на форму. Несмотря на тоталитарное прошлое этого слова в России, нужно понять, откуда оно возникло и какие смыслы имеет. Нужно попробовать дискутировать».
Словно не слыша призывов Давида Рифа разделять методы и концепции формализма, Женя Кикодзе призывала говорить о школе Шкловского, а не о политических спекуляциях. Вопрос в том, насколько в наше время актуален модернизм. Насколько возможен сегодня этот язык. Минимализм и дадаизм две параллельно развивающиеся линии современного искусства. 
Опираясь на здравый смысл, Сергей Епихин настаивал, что «это в первую очередь форма, которая нас встречает в искусстве. Это один из инструментов.  Мы обсуждаем сейчас то, что является самим условием существования искусства». Но видимо сам испугавшись столь ясной мысли, по старинной привычке решил все запутать: «Падение формы так же семантически нагружено. Мы входим в мертвую петлю».

Постформализм.

<<Развивая мысль Кетти Чухров о не современности понятия «формализм» Ирина Кулик привела блестящие примеры его современного бытования. «Формализм,  настоящий формализм сегодня грядет из тех художественных форм, которые отрицают форму. У нас есть организации и  художники, которые занимаются «формализацией неформального». Как и эта дискуссия сама по себе. У нас были неформальные дискуссии. Теперь дискуссия приобретает формальность.
Формализм – это куча галерей и фондов, и я очень рада, что вы открылись и тому, что эта структура требует, в том числе и неформального искусства».

Политический формализм.

<<Историко-политический слой неизменно переплетался в выступлениях с попытками эстетической реабилитации формализма. Влад Сафронов считает, что теоретический разговор вокруг этого сюжета невозможен и дает политический анализ ситуации 30х годов.  
Владимир Сальников охарактеризовал такое прочтение ситуации троцкистским. Он также пролил свет на короткие социальные связи между главными действующими лицами той драмы политики и искусства: искусствовед Кеменов, Шостакович, Тухачевский, Троцкий, Ворошилов, Буденный и многие другие герои политического эпоса приятельствовали группами, по принципу свой - чужой. 
«Художественная критика как площадка борьбы политических групп» была проанализирована в обоих выступлениях.

Формалистические упражнения.

<<Но возникает предположение, что не научная дискуссия была тем, к чему стремились организаторы. Разоблачение их планов началось с выступлениями докладчиков. Андрей Ерофеев охарактеризовал событие как искусный имиджевый ход.
«Для того чтобы завести публику, Катя Деготь избрала путь риторических фигур очень сложного порядка, которые потрясают воображение и остаются в зоне чисто формалистических упражнений. В данном случае я могу приветствовать Катин ход, и нам всем надо осваивать парадоксальные формалистические приемчики, чтобы привлекать к себе внимание». 
Анатолий Осмоловский тоже отдал должное Екатерине Деготь и загадочно назвал «это» удачей, хотя и оценил мероприятие как фарс. Но вот позиция  Дмитрия Гутова, его интерес к критике формализма получил скептическую оценку Осмоловского. «История повторяется дважды – один раз в качестве трагедии, а второй раз в виде фарса, как сказал Карл Маркс.  Мы принимаем участие в анекдоте, в фарсе. История начинается с трагедии. Трагедия, с которой начнется российское современное искусство, пока не началась. Пока мы присутствуем при комедии. Я в комедиях старался не принимать участия. Новое искусство будет трагично, дискомфортно, конфликтно.  Я стремлюсь в самое пекло. Сейчас это коммерческие рыночные отношения».
Не хотелось бы ловить на слове Анатолия Осмоловского, но получается, что формализмом он промышляет в ожидании лучших времен.
И Ерофеев и Осмоловский поздравляли организаторов с тем, что собственно к теме дискуссии относилось лишь косвенно. Многогранный сюжет пьесы о формализме, рождающийся на глазах в декорациях фонда современного искусства, производит впечатление, даже если называть это фарсом.  

По существу.

<<Экспериментальный формат мероприятия не укладывался в рамки простого логического объяснения.  Формальное и неформальное меняются местами, исчезают и ускользают. Само понятие представляет собой коллаж из контрастных определений. В этой невероятной смысловой путанице, которая сама по себе уже давно стала частью советского китча, и поэтому представляет собой своего рода дискурсивный реди мейд.  
С разоблачением подмены выступил Игорь Чубаров. Удивительно, но прямая полемика возникла лишь в конце дискуссии. 

«У меня вызывает удивление обращение к этой теме политической борьбы в искусстве 36 года и к сборнику в частности. Два понимания, которые называют себя марксистскими отношениями к искусству и политике… Смысл акции Дмитрия Гутова – показать, что современное искусство не существует, что оно гавно. Как возможна критика вне политики – не понятно, если речь идет о политических текстах….  Речь в статье идет не о формализме, а о наезде на вполне конкретных людей, и это не разоблачение формализма…. Сейчас посмотреть на эту историю с позиций чистой критики невозможно, это фарс. Превращение художника в актуального - это чисто политическая технология. И Дима Гутов тоже, поднимая вопрос о формализме, пристегивает чисто политический способ объяснения. Поиска смысла в этом нет, то есть это формализм. Я считаю, что опора на имперскую эстетику – это есть не более, чем попытка уничтожить возможность революционизации действительности, в том числе и в искусстве.

Дмитрий Гутов ответил лишь на личный выпад. « У Чубарова - методология доморощенного психоанализа, когда разбирается не то, что человек пишет, а его тайные побуждения. Все можно интерпретировать. Поэтому я повторю, что сказал, в более жесткой форме. Сборник весь насквозь заражен формализмом – это гипер политическое произведение искусства. Это формализм в кубе. Формализм все мажет двумя красками. Возможно ли поставить под вопрос эстетический проект 20 века не в той чудовищной формальной форме политического доноса, а антиформалистическими методами?».   

Последней репликой дискуссии стал вопрос Игоря Чубарова: «Но почему же Дима обращается к этой низоте, а не к полемике Троцкого со Шкловским или другим достойным текстам?».
(Для интересующихся спешу заметить - полемика Троцкого со Шкловским и другие достойные тексты очень широко представлены на сайте ОПОЯЗ).

<<АРТФон - 8 с Оксаной Саркисян. 28 декабря 2005.  Прописные истины. Выступления в Третьяковской галерее Дмитрия Пригова, Владимира Дубосарского, психолога Третьяковской галереи. Интервью с Александрой Обуховой, Сергеем Бугаевым Африкой. Реплика пожилой женщины.

<<АРТФон - 7 с Оксаной Саркисян. 8 декабря 2005.  Диспозиция. Интервью о их политических взглядах с художниками Константином Звездочотовым, Леонидом Тишковым, группой АЕС, Никитой Алексеевым, Андреем Филипповым, Андреем Монастырским, Борисом Орловым, Дмитрием Приговым, Николаем Полисским, Сергеем Шутовым, Александром Савко, группой Синие носы. Разговор с Сергеем Братковым и Сергеем Шеховцовым.

<<АРТФон - 6 с Оксаной Саркисян. 17 ноября 2005.  Видео не видео. Исчезновение видеоарта , визитная карточка, динамическая проекция, видики крутятся, to day - фестиваль, романтика, антиутопия техно искусства.

<<АРТФон - 5 с Оксаной Саркисян. 9 ноября 2005.  Парад политического искусства.
Записи лекций Анатолия Осмоловского «Осень авангарда», круглого стола проекта «Интернационал», запись чтений «Привет, оружие!? Общество, искусство и война в современную эпоху», интервью с директором Сахаровского центра Самодуровым.

<<АРТФон - 4 с Оксаной Саркисян. 14 октября 2005. Время некоммерческих структур ? 
Фонд "Современный город", радикальные перемены в Московском центре искусств на Неглинной, экономическая база некоммерческого искусства, «Стой! кто идет» из Франции, Вены, Германии, Испании, Аргентины и церетелиевской школы искусств.

<<АРТФон - 3 с Оксаной Саркисян. 28 сентября 2005.  В люди.  Россия! - ? Социалистический идеализм. Ангелы истории. Разминка перед настоящей карьерой.
Интервью с Виталием Пацюковым, куратором выставки «Социалистический идеализм» Екатериной Деготь, куратором дома фотографии Екатериной Кондраниной, Олегом Куликом, Андреем Монастырским, Сергеем Братковым, реплика Ирины Кориной.

<<АРТФон - 2 с Оксаной Саркисян. 14 сентября 2005. POP инъекция. В совпадении двух выставок открывшихся параллельно в Третьяковской галереи, «Энди Уорхол: художник современной жизни» и «Русский поп арт», несомненно, присутствуют элементы музейной политики. Во многом  провокационное и радикальное название выставки "Русский поп-арт", которая сама по себе оказалась ярким и интересным проектом,  призвано вызвать широкое обсуждение проблем русского искусства, и создает предпосылки для серьезного искусствоведческого дискурса